Газета «Знамя труда» – 02 октября 1969. С.3.
К 50-летию Гошского боя. Японцы отступили
Из воспоминаний В.Я. Прохорова, участника партизанского движения в Мазановском районе, бывшего командира отряда, ныне пенсионера, проживающего в г.Москве
Штаб поставил перед командирами такой вопрос: «Бой с японцами будет жарким, и мы должны учитывать все худшее. Все ли командиры обладают хладнокровием и крепкими нервами? Если кто чувствует себя в этом отношении слабо, пусть лучше скажет сейчас, чтобы после в отношении их не пришлось принимать суровых мер…»
— Среди командиров нет трусов, — в один голос ответили совещающиеся. Командир третьего эскадрона Николай Хлистунов сказал: «Может быть, меня завтра убьют, а Советская власть будет… Дать бой».
Военный совет принял это решение. Командиром пехоты утвердили Задерновского. Поехали осматривать позиции. Опытное поле Гош расположено в среднем течении реки Бирмы. Здесь она образовала большое болото, а вокруг нее густая тайга. Часть болота окружена глубокими канавами. Эти позиции и были заняты пехотой, а фланги прикрыли кавалерией Никитина.
Утром третьего октября японцы повели наступление. Они шли по нашим следам через деревню Паутовку и Маргаритовку. По этой дороге, между Маргаритовкой и опытным полем, мы расставили несколько наших засад и нанесли вражеской кавалерии, шедшей в голове, большой урон. Захватили много лошадей с седлами и винтовок. Тогда основные пехотные части, следовавшие за каваленирей, рассыпались в короткие цепи и пошли эшелонами один задругим. Японская артиллерия открыла шрапнельный огонь, но бесцельный. Под прикрытием этого огня первые цепи их дошли до открытых болот и в нерешительности остановились. Японская артиллерия прекратила огонь. С нашей стороны ни одного выстрела. Тогда японская цепь сдвинулась к правому флангу, к лесу. На этом фланге у нас в засаде был эскадрон кавалерии Хлистунова и у дорожного моста пулемет «ШОШ». Пулемет и засада Хлистунова открыли огонь. Японские цепи вновь сдвинулись к болоту. Японцы открыли артиллерийский огонь и пошли в обход левого фланга.
Там у нас была кавалерийская засада. Она открыла огонь и приостановила продвижение японцев. Японцы прекратили наступление. Их артиллерия около часа била по нашим позициям. Но водосточные каналы оказались надежным укрытием и у нас пока потерь не было. Фланговый обхват нашей позиции японцам не удался.
Прошло около часа. Японцы повели новое наступление. Теперь их цепи наступали одновременно на фланги и по болоту на основные позиции, строчили пулеметы и била артиллерия. Натиск на флангах успешно отражала кавалерия Никитина и отдельные группы пехоты Задерновского.
… Японцы подходили в центральном направлении к нашей траншее. Мы подпустили их цепи на 50-100 метров и по команде «огонь» партизаны первым залпом скосили первую цепь. Охотники били без промаха. Японцы залегли, а потом стали приближаться короткими перебежками: вторая, третья, четвертая, пятая цепи японцев. Их постигала та же участь. Ни в лоб, ни на флангах японцы не имели успеха. Командир роты Петр Пантюхин в этом бою убил 29 японских солдат, в конце боя был смертельно ранен в грудь. Однако винтовки из рук не выпустил – сжимал ее крепко. Пуля прошла близко к сердцу, кровь била ключом и он умер на руках партизан.
В течении дня партизаны отбили семь атак и остались на первой линии обороны. После седьмой атаки японцы откатились на свои исходные позиции, оставив на поле боя сотни убитых и раненых. Кавалерия Никитина преследовала разбитые цепи японцев. Кавалерист Лука Максимович Бузонский, кузнец из деревни Поляны, зарубил шашкой двоих японских пулеметчиков и полковника Судзуки и крикнул:
— Товарищи, помогите использовать пулемет!
Но среди кавалеристов пулеметчиков не оказалось, задерживаться не было возможности и пулемет утопили в озере. «Возьмем потом», — решили они.
С наступлением темноты японцы прекратили наступление. Затихла стрельба. Глубокой ночью японцы убирали с поля боя убитых и раненых…
А штаб партизан в это время собрал военный совет. В течение дневного боя партизаны израсходовали почти все патроны. А их, патронов, было не густо: на трехлинейную винтовку – 60, на бердану – 45. Военный совет принял решение – отступить в тайгу. В три часа ночи партизаны снялись с позиции.
И японцы, подобрав убитых и раненых, в то же время отступили. Во время ночного затишья к врагам попали два наших разведчика. В японском штабе, и селе Маргаритовке, их подвергли допросу. Офицеры штаба тщательно изучали наши патроны и бутылочные гранаты, отобранные у разведчиков.
Вид у японских вояк был совсем не воинственный, и они не без испуга спрашивали наших разведчиков:
— Сколько у вас бойцов принимало участие в сегодняшнем бою?
— Много…
— Ну, а все-таки, примерно?
— Около пяти тысяч…
— Гм, … Гм…
Японцам действительно казалось, что против них действует крупное партизанское соединение. На самом же деле в бою участвовало около семисот партизан, а японцев – около трех тысяч. В этом бою погибло 33 партизана и 76 было ранено. Японцы, по предварительным подсчетам, понесли потери убитыми и ранеными около двух тысяч человек солдат и офицеров, а также убит был командир карательных отрядов полковник Судзуки.
